– Отец!

– Да, сын мой.

– Вы помните эти персики мистера Паффета, большущие, прямо огромные, которые вы мне сказали не рвать?

– Да?

– Вот я их рванул.

Лорд Питер Уимзи перевернулся на спину и в ужасе уставился на своего отпрыска. Его жена отложила шитье.

– Что за хулиганство, Бредон! Бедный мистер Паффет собирался выставить их на цветочной выставке [1].

– Ну, мамочка, я не специально. Это на спор. Ограничившись таким своеобразным объяснением, мастер Бредон Уимзи снова обратил свой честный взгляд на отца. Отец застонал и сел.

– И что, обязательно ставить меня в известность? Я надеюсь, Бредон, что из тебя не вырастет зануда.

– Понимаете, отец, мистер Паффет меня увидел. И он собирается зайти к вам на пару слов, только чистый воротничок наденет.

– А, понятно, – с облегчением сказал его светлость. – И ты решил, что лучше разобраться с этим делом сейчас, пока версия другой стороны не разгневала меня еще сильнее?

– Если вы не против, сэр.

– Это, по крайней мере, разумный подход. Хорошо, Бредон. Поднимись в мою спальню и приготовься к экзекуции. Трость за туалетным столиком.

– Да, отец. Вы ведь скоро придете, сэр?

– Я оставлю ровно столько времени, сколько нужно, чтобы осознать содеянное и раскаяться. Вперед!

Нарушитель поспешил в направлении дома и скрылся из виду, экзекутор же тяжело поднялся на ноги и неторопливо зашагал следом, грозно закатывая рукава.

– О боже! – воскликнула мисс Кверк. Она в ужасе смотрела сквозь очки на Гарриет, которая безмятежно вернулась к своим лоскуткам. – Но вы ведь конечно же  не позволите ему бить малютку тростью?

– Позволю? – Вопрос позабавил Гарриет. – Вряд ли это подходящее слово.

– Но, Гарриет, милая, так же нельзя. Вы не понимаете, как это опасно. Он может необратимо травмировать мальчика. Маленьких людей надо переубеждать, а не ломать их дух жестокостью. Когда вы так унижаете ребенка и причиняете ему боль, вы заставляете его чувствовать себя беспомощным и неполноценным, и все это подавленное возмущение прорвется потом самым необычным и ужасающим образом.

– Не думаю, что он возмущается, – сказала Гарриет. – Он привязан к отцу.

– Ну, если так, – парировала мисс Кверк, – то это какой-то мазохизм и его надо прекратить, то есть плавно увести в другом направлении. Это противоестественно. Как можно испытывать здоровую  привязанность к тому, кто тебя бьет?

– Не знаю, но так часто бывает. Мать Питера лупцевала его шлепанцем, и они всегда были лучшими друзьями.

– Если бы у меня был собственный ребенок, – сказала мисс Кверк, – я бы никому не позволила и пальцем его тронуть. Всех моих маленьких племянников и племянниц воспитывают по современным просвещенным принципам. Они даже не знают слова “нельзя”. Вот посмотрите, что получается. Именно потому , что вашему мальчику сказали не  рвать персики, он их сорвал. Если бы ему не запретили, он бы не ослушался.

– Да, – сказала Гарриет, – думаю, так оно и есть. Он бы все равно сорвал персики, но непослушания в этом бы не было.

– Вот именно! – торжествующе воскликнула мисс Кверк. – Видите: вы выдумываете преступление, а потом наказываете за него бедного ребенка. К тому же если бы не запрет, он бы оставил фрукты в покое.

– Вы не знаете Бредона. Он ничего не оставляет в покое.

– Конечно, – сказала мисс Кверк, – и не оставит, пока вы будете окружать его запретами. Он берет чужое в знак протеста.

– Ну, он нечасто так протестует. С другой стороны, конечно, трудно отказаться от спора с таким большим мальчиком, как Джордж Уоггет. Я думаю, это был Джордж, как всегда.

– Несомненно, – заметила мисс Кверк, – все деревенские дети воспитаны в атмосфере придирок и ответного протеста. Такие вещи заразны. Демократические принципы – это прекрасно, но я не думаю, что разумно допускать контакт вашего мальчика с заразой.

– Вы бы запретили ему играть с Джорджем Уоггетом? Мисс Кверк была начеку.

– Я никому бы ничего не запрещала . Я попыталась бы подыскать ребенку более подходящую компанию. Можно было бы поощрять заботу Бредона о его маленьком братишке, это дало бы полезный выход его энергии и позволило бы ему чувствовать свою значимость.

– Ой, да он и так очень добр к Роджеру, – спокойно сказала Гарриет. Она подняла глаза и увидела, как наказующий и наказанный выходят из дома, взявшись за руки. – По-моему, они большие друзья. Бредон был очень горд, когда его повысили до трости, он считает, что это благородно и по-взрослому… Ну, разбойник, сколько тебе досталось?

– Три, – доверительно сообщил мастер Бредон. – Ужасно сильных. Один за хулиганство, один за то, что был таким ослом, что попался, и один за то, что в жаркий день немо-верно всем мешал.

– О господи, – воскликнула мисс Кверк, сраженная подобной безнравственностью. – А ты сожалеешь, что сорвал персики бедного мистера Паффета и ему не достанется приза на выставке?

Бредон посмотрел на нее с удивлением.

– Мы с этим закончили, – сказал он с ноткой возмущения в голосе.

Отец решил, что стоит вмешаться.

– В этом доме такое правило, – объявил он, – после того как нас наказали, больше ничего говорить нельзя. Тема выводится из обращения.

– Ох, – вздохнула мисс Кверк. Она все еще чувствовала, что надо как-то поддержать жертву жестокости и смягчить психологические последствия. – Раз ты хороший мальчик, не хочешь теперь посидеть у меня на коленях?

– Нет, спасибо, – ответил Бредон. Воспитание или естественная вежливость подсказали ему, что нужен более развернутый ответ. – Но все равно большое вам спасибо.

– В жизни не слышал более бестактного предложения, – сказал Питер.

Он плюхнулся на шезлонг, схватил своего сына и наследника за ремень и лицом вниз положил его себе поперек колен.

– Полдник тебе придется есть на четвереньках [2], как Навуходоносору.

– Кто такой Навуходоносор?

– Навуходоносор, царь Иудейский… [3]  – начал было Питер. Его версия беззаконий этого персонажа была прервана появлением из-за дома плотной мужской фигуры, вопреки сезону одетой в свитер, вельветовые брюки и котелок. – “Сбылось проклятие мое, воскликнула Шалотт”.

– Кто такая Шалотт?

– Перед сном расскажу. Вон идет мистер Паффет, дыша угрозами и убийством [4]. Нам придется встать и встретить его лицом к лицу. Добрый день, Паффет.

– День добрый, м’лорд и м’леди, – сказал мистер Паффет. Он снял котелок и стер струящийся пот со лба. – И мисс, – добавил он с невнятным жестом в сторону мисс Кверк. – Я осмелился, м’лорд, зайти…

– Это, – сказал Питер, – было очень любезно с вашей стороны. Иначе, разумеется, мы бы сами зашли к вам и попросили бы прощения. Нами овладело неожиданное непреодолимое стремление, обусловленное, пожалуй, красотой плодов и рискованным характером предприятия. Мы очень надеемся, что оставшегося хватит для цветочной выставки, и проследим, чтобы подобное не повторилось. Мы хотели бы отметить, что уже приняты справедливые меры в виде трех горячих, но если нас ожидает еще что-нибудь, мы постараемся принять это с подобающим раскаянием.

– Ну вот! – огорчился мистер Паффет. – Я так Джинни и сказал: Джинни, грю, надеюсь, молодой джентльмен не расскажет ихней светлости. Они небось рассердются, грю, и того гляди ему всыплют. Ой, папаша, грит она, беги скорей, плюнь на парадный пиджак и скажи ихней светлости, что он не рвал, разве пару персиков, и много еще осталось. Ну я спешу как могу, только сполоснуться пришлось, а то из свинарника, да воротничок чистый одел, но годы уже не те, и солидность наросла, на холм уже так быстро не поднимусь. Не за что было лупить молодого джентльмена, м’лорд: я его поймал, пока он много не напортил. Мальцы они мальцы и есть – и чем хошь поручусь, его кто-то из этих дьяволят подбил, прошу прошшения, м’леди.

– Что ж, Бредон, – произнес отец, – со стороны мистера Паффета очень любезно так подойти к делу. Проводи-ка мистера Паффета в дом и попроси Бантера нацедить ему стакан пива. А по дороге можешь сказать ему все, что тебе подсказывают лучшие чувства.

Он подождал, пока эта странная пара прошла половину газона, и окликнул гостя:

– Паффет?

– Да, м’лорд? – отозвался мистер Паффет, возвращаясь один.

– А на самом деле большой был ущерб?

– Нет, м’лорд. Я грю, всего два персика, я вовремя вышел из-за сарая, и его как ветром сдуло.

– Слава богу! С его слов я подумал, что он все слопал. И вот что, Паффет. Не спрашивайте Бредона, кто его на это подбил. Он вряд ли скажет, но почувствует себя немножко героем, оттого что промолчал.

– Понял, – сказал мистер Паффет. – Настоящий бла-ародный молодой джентльмен, а?

Он подмигнул и грузно зашагал догонять раскаивающегося грабителя.

Все думали, что инцидент исчерпан, и все (кроме мисс Кверк) очень удивились, когда на следующее утро [5]. мистер Паффет пришел во время завтрака и без предисловий заявил:

– Прошу прошшения, м’лорд, но у меня все-все мои персики ночью ободрали, и мне бы узнать кто.

– Оборвали все персики, Паффет?

– Все до единого, м’лорд, по сути говоря. А завтра цветочная выставка.

– Опля! – сказал мастер Бредон. Он поднял глаза от своей тарелки и обнаружил, что на него уставилась мисс Кверк.

– Это большое свинство, – заметил его светлость. – Вы кого-нибудь подозреваете? Или хотите, чтобы я помог вам разобраться в этом деле?

Мистер Паффет неторопливо перевернул котелок в своих широких ладонях.

– Не хочу беспокоить вашу светлость, – медленно произнес он. – Но мне подумалось, что кое-кто в этом доме может прояснить дело, как грится.

– Не думаю, – сказал Питер, – но легко спросить. Гарриет, не знаешь ли ты, случайно, чего-нибудь об исчезновении персиков мистера Паффета?

Гарриет покачала головой:

– Ничего. Роджер, лапочка, пожалуйста, не брызгай так яйцом. У тебя уже усы как у мистера Биллинга.

– Можешь ли ты нам помочь, Бредон?

– Нет.

– Что “нет”?

– Нет, сэр. Мама, можно, пожалуйста, я выйду из-за стола?

– Минуточку, солнышко. Ты не сложил салфетку.

– Ой, забыл.

– Мисс Кверк?

Мисс Кверк, пораженная этим запирательством, не отрывала глаз от старшего мастера Уимзи и вздрогнула, услышав свое имя.

– Знаю ли я  что-нибудь? Что ж! – Она колебалась. – Бредон, мне рассказать папе? Или ты лучше сам расска жешь?

Бредон быстро взглянул на отца, но не ответил. Этого и следовало ожидать. Бейте ребенка, и из него вырастет лгун и трус.

– Давай, – вкрадчиво сказала мисс Кверк, – будет гораздо  приличнее, лучше и смелее признаться, правда же? Мама и папа очень расстроятся, если мне  придется им рассказать.

– Что рассказать? – спросила Гарриет.

– Дорогая моя Гарриет, – ответила мисс Кверк, раздраженная этим глупым вопросом, – если я скажу что , я это расскажу, так ведь? А я совершенно уверена , что Бредон предпочел бы рассказать сам.

– Бредон, – сказал отец, – ты догадываешься, что имеет в виду мисс Кверк? Если да, то можешь рассказать, и мы двинемся дальше.

– Нет, сэр. Я ничего не знаю о персиках мистера Паффета. Теперь можно я выйду из-за стола, мама, ну пожалуйста?

– Ох, Бредон! – укоризненно воскликнула мисс Кверк. – Я же тебя видела собственными глазами! Ни свет ни заря – в пять утра. Может, скажешь, что ты делал?

– А, это! – сказал Бредон и покраснел. Мистер Паффет почесал в затылке.

– Что ты делал? – мягко спросила Гарриет. – Ты ведь не хулиганил, солнышко? Или это секрет?

Бредон кивнул:

– Да, секрет. Мы кое-чем занимались. – Он вздохнул. – Не думаю, что это хулиганство, мам.

– А я все же думаю, что это оно, – безнадежным тоном сказал Питер. – Так часто выходит с твоими секретами. Это не нарочно, я уверен, но есть у них такая особенность. Считай, что я тебя предупредил, Бредон, и больше так не делай, а лучше исправь то, что сделал, пока я об этом не узнал. Это ведь не имеет отношения к персикам мистера Паффета?

– Нет-нет, отец. Мама, пожалуйста, можно?..

– Да, милый, можешь выйти из-за стола. Но попроси разрешения у мисс Кверк.

– Мисс Кверк, позвольте мне, пожалуйста?

– Да, конечно, – траурным голосом произнесла мисс Кверк.

Бредон быстро сполз со стула, сказал: “Мне очень  жаль, мистер Паффет, что так вышло с вашими персиками”, – и вырвался на волю.

– Мне не хотелось об этом говорить, – начала мисс Кверк, – но я думаю, мистер Паффет, что ваши персики в дровяном сарае. Я сегодня рано проснулась и увидела, как Бредон и еще один мальчик переходят двор, неся что-то в ведре. Я помахала им из окна, и они поспешили в сарай с весьма заговорщицким видом.

– Что же, Паффет, – сказал его светлость. – Все это очень прискорбно. Мне пойти и осмотреть место происшествия? Или вы хотите обыскать дровяной сарай? Я уверен, что ваших персиков там нет, хотя не знаю, на что вы там наткнетесь.

– Я был бы рад вашему совету, м’лорд, – ответил мистер Паффет, – коли у вас найдется время. Меня вот что ставит в тупик: там широкая грядка, а следов нет, так сказать, кроме разве следов молодого хозяина.

А поскольку следы – это вроде стезя вашей светлости, я и осмелился прийти. Но мастер Бредон сказал, что это не он, и я думаю, что следы остались со вчерашнего, хотя как может хоть взрослый, хоть ребенок через эту самую сырую грядку перейти и ни следа не оставить, если у него крыльев нет, ни я, ни Джинни не разберем.

Мистер Том Паффет гордился своим огороженным садом. Он сам построил стену (будучи строителем по профессии) – это было красивое кирпичное сооружение в десять футов высотой, увенчанное со всех четырех сторон благородным парапетом из бутылочных осколков. Сад лежал через дорогу от маленького домика, в котором жил хозяин с дочерью и зятем, в него вела добротная деревянная калитка, на ночь запиравшаяся на висячий замок. По бокам от него зеленели другие пышные сады. Земля сзади была в глубоких бороздах и все еще сырая – солнце выглянуло только в последние дни.

– Вон ту калитку, – сказал мистер Паффет, – вчера заперли в девять вечера, как всегда, и когда я сегодня в семь утра пришел, она таки была заперта, так что тот, кто это сделал, должен был лезть через эту вот стену.

– Понятно, – ответил лорд Питер. – Мое демоническое дитя еще в нежном возрасте, но, должен признать, оно способно почти на все, при должном наущении и поощрении. Все же я не думаю, что после вчерашнего мелкого происшествия он бы это сделал, а если бы и сделал, то, я уверен, признался бы.

– Думаю, вы правы, – согласился мистер Паффет, отпирая калитку, – хотя когда я был таким пацаном, как он, если бы эта старуха ко мне цеплялась, я бы что угодно сказал.

– Я тоже, – сказал Питер. – Это подруга моей невестки, которой, как нам сказали, нужно отдохнуть в деревне. Нам всем, я чувствую, скоро нужно будет отдохнуть в городе. Хорошие у вас сливы. Гм. Гравий – не лучшая субстанция для следов.

– Не лучшая, – согласился мистер Паффет. Он провел гостя между аккуратными клумбами и грядками в дальний конец сада. Там у подножия стены тянулась полоса шириной футов в девять, середина которой была пуста, если не считать нескольких рядов позднего горошка. В дальней части, упираясь в стену, стояло персиковое дерево, среди темной листвы которого розовел большой одинокий плод. Через грядку тянулся двойной ряд мелких следов.

– Вы рыхлили эту грядку после вчерашнего визита моего сына?

– Нет, милорд.

– Значит, он с тех пор здесь не появлялся. Это точно его следы – уж я-то знаю, я на них на своих клумбах насмотрелся. – Рот Питера слегка дернулся. – Смотрите! Он подошел очень осторожно, самым благородным образом стараясь не наступать на горошек. – Он стянул один персик и проглотил его на месте. Я, с естественным для родителя беспокойством, задаюсь вопросом, выбросил ли он косточку, и с облегчением замечаю, что выбросил. Он пошел дальше, сорвал второй персик, вы вышли из-за сарая, он дернулся, как пойманный воришка, и в спешке убежал – на этот раз, к моему сожалению, наступив на горошек. Я надеюсь, что вторую косточку он тоже где-то оставил. Что же, Паффет, вы правы: других следов нет. Интересно, мог ли вор положить доску и пройти по ней?

– Здесь нет досок, – сказал мистер Паффет, – кроме той небольшой, с нее я рассаду сажаю. В ней три фута или около того. Хотите глянуть на нее, м’лорд?

– Незачем. По некотором размышлении становится ясно, что невозможно перейти девятифутовую грядку по трехфутовой доске, не передвигая доску, и что нельзя одновременно стоять на доске и ее передвигать. Вы уверены, что другой нет? Да? Тогда этот вариант отпадает.

– Может, он с собой принес?

– Стены сада высокие, и залезть на них трудно даже без дополнительного бремени в виде девятифутовой доски. Кроме того, я практически уверен, что доской не пользовались. Иначе, я думаю, от ее краев остались бы какие-то следы. Нет, Паффет, эту грядку никто не пересекал. Кстати, не кажется ли вам странным то, что вор оставил нетронутым всего один большой персик? Он бросается в глаза. Просто шутки ради? Или… подождите минутку, что это?

Что-то привлекло его внимание у дальнего края грядки, футов на десять правее того места, где они стояли. Это был персик – твердый, красный и не совсем спелый. Лорд Питер поднял его и задумчиво повертел в руках.

– Вор сорвал персик, обнаружил, что он не спелый, и раздраженно швырнул его прочь. Похоже на правду, Паффет, как вы думаете? И если я не ошибаюсь, у подножия дерева разбросано довольно много свежих листьев. Часто ли, срывая персик, заодно обрывают листья?

Он в ожидании посмотрел на мистера Паффета, который ничего не ответил.

– Я думаю, – продолжил Питер, – надо пойти и по смотреть с улицы.

Прямо за стеной шла полоса разросшейся травы. Мистер Паффет направился прямо к ней, но Питер задержал его повелительным жестом и продемонстрировал прекрасный образчик сыскной работы в классическом стиле. Его светлость, растянувшись на животе, осторожно засовывал свой длинный нос и длинные пальцы в каждый пучок травы, а мистер Паффет стоял, расставив ноги и упершись руками в колени, и взволнованно смотрел на него. Наконец сыщик сел на корточки и сказал:

– Все ясно, Паффет. Это были двое мужчин. Они пришли по улице со стороны деревни в подбитых гвоздями ботинках и принесли лестницу. Они поставили лестницу здесь  – трава, как видите, до сих пор слегка примята, и в земле две отчетливые вмятины. Один залез наверх и оборвал персики, а другой, я думаю, стоял внизу на страже и принимал добычу в сумку, корзину или что-то в этом роде. Это не детская шалость, Паффет. По ширине шага видно, что это взрослые мужчины. Каких врагов вы нажили себе в вашем безобидном деле? Или кто ваши главные соперники по части персиков?

– Ну как, – неторопливо сказал мистер Паффет, – викарий наш там персики выставляет, и доктор Джел-либэнд из Грейт-Пэгфорда, и Джек Бейкер – это полицейский наш, значит; приехал, когда Джо Селлон отправился в Канаду. И еще старина Крич – мы с ним поспорили из-за дымохода. И Мэггс, кузнец, – ему не по нраву пришлось, когда я в прошлом году утер ему нос своими кабачками. А, еще Уоггет, мясник, он персики выставляет. Но не знаю, кто бы из них мог провернуть такую штуку. И еще, м’лорд: как они достали  персики? Им было не дотянуться с лестницы, да и со стены, не говоря о том, что на этих осколках не посидишь. Дерево на пять футов ниже стены.

– Это просто, – сказал Питер. – Подумайте про оборванные листья и персик на краю грядки и пред ставьте себе, как бы вы  это проделали. Кстати, если вам нужны доказательства того, что крали с этой стороны, возьмите лестницу и посмотрите. Чем хотите поручусь: вы увидите, что один оставшийся персик скрыт под листьями от любого, кто смотрит на него сверху , хотя он вполне отчетливо виден из сада. Нет, трудность не в том, чтобы понять, как это сделали; трудность в том, чтобы схватить преступников. К сожалению, нет ни одного следа, достаточно четкого, чтобы разобрать весь рисунок гвоздей на подошвах.

Он поразмышлял минуту, пока мистер Паффет смотрел на него с таким видом, словно ждал, что ему непременно покажут очередной чудесный фокус.

– Можно обойти все дома, – продолжил его светлость, – и спросить или поискать. Но удивительно, как бесследно исчезают предметы и как мгновенно замолкают люди, если начинаешь задавать вопросы. Особенно дети. Вот что, Паффет, не исключено, что мой блудный сын все-таки прольет на это некоторый свет. Но позвольте провести допрос мне – тут нужен особый подход.

Есть один недостаток у отъезда из городского дома с десятью слугами в отдаленную деревушку. Когда вы втиснулись в дом сами и втиснули туда трех детей, и незаменимого слугу, и столь же незаменимую и преданную служанку, то пространство и время оказываются почти полностью занятыми. Можно, забрав мужа к себе в комнату и устроив двух старших детей в его гардеробной, поместить еще одну особу – какую-нибудь мисс Кверк, – которую тебя попросили приютить, но невозможно бегать за этой особой целый день и следить, чтобы с ней ничего не стряслось. Особенно если ты пишешь романы, а сама только и мечтаешь от души подурачиться с любимым, но отвлекающим от работы мужем, без детей, книги, слуг и гостей. Гарриет Уимзи, сидя в гостиной, писала как одержимая, глядя одним глазом на страницу, а другим на мастера Пола Уимзи, который сидел у окна и потрошил своего старого плюшевого кролика. Она напряженно прислушивалась, не кричит ли маленький Роджер: он возился со щенком на газоне, и это в любой момент могло кончиться бедой. Ее сознание было занято сюжетом, а подсознание – тем, что она на три месяца запаздывала с книгой. Если к ней и приходила смутная мысль о старшем сыне, то это были лишь раздумья, мешает ли он Бантеру в его делах или просто, как обычно, втихую замышляет какой-нибудь сюрприз поужаснее для своих родителей. Для себя он представлял опасность в последнюю очередь – у этого ребенка был редкий талант приземляться, как кошка, на все четыре лапы. Гарриет было совершенно не до мисс Кверк. Мисс Кверк тем временем обыскала дровяной сарай, но он был пуст, и среди его содержимого она не нашла ничего подозрительнее топорика, пилы, клетки для кроликов, куска старого ковра и мокрого круглого следа среди опилок. Она не удивилась, что улики уничтожены: Бредон на редкость настойчиво стремился выйти из-за стола за завтраком, а родители преспокойно позволили ему уйти. Питер также не потрудился обыскать участок, он сразу ушел из дому вместе с этим Паффетом, который, конечно, не мог настаивать на обыске. Питер с Гарриет самым явным образом старались замять расследование, они не хотели признавать последствия своих порочных педагогических заблуждений.

– Мама! Пойдем иглать со мной и с Бом-бомом!

– Сейчас, солнышко. Мне осталось закончить совсем чуть-чуть.

– Сейчас – это когда, мама?

– Очень скоро. Где-то через десять минут.

– Что такое десять минут, мама?

Гарриет отложила ручку. Как сознательный родитель, она не могла упустить такую возможность. Говорят, что четыре года – слишком рано, но дети бывают разные и можно попробовать.

– Смотри, солнышко. Вот часы. Когда эта длинная стрелка доберется досюда , пройдет десять минут.

– Когда это  добелется досюда? 

– Да, солнышко. Посиди тихо совсем чуть-чуть, смотри на нее и скажи мне, когда она будет там.

Перерыв. Мисс Кверк к этому времени обыскала гараж, теплицу и сарай с генератором.

– Она не двигается, мама.

– Двигается, но только очень-очень медленно. Надо очень внимательно на нее смотреть.

Мисс Кверк добралась до самого дома. Она вошла в заднюю дверь и прошла сквозь судомойню в коридор, в котором, помимо прочего, была дверь в обувной чулан. В этом убежище она нашла деревенскую девочку, чистившую пару не самых крупных ботинок.

– Ты не видела?.. – начала мисс Кверк. Тут ее взгляд упал на ботинки. – Это ботинки мастера Бредона?

– Да, мисс, – ответила девочка с напуганным видом, присущим молодым слугам, к которым вдруг обратились посторонние.

– Они очень грязные, – сказала мисс Кверк. Она вспомнила, что Бредон вышел к завтраку в чистых сандалиях. – Дай мне их на минутку.

Девочка оглянулась, ища помощи и совета, но Бантер и горничная, похоже, были далеко, и нельзя было отказать в просьбе леди, гостящей в доме. Мисс Кверк заполучила ботинки в свое распоряжение.

– Я сейчас верну их, – пообещала она, кивнув, и пошла дальше. Свежая, сырая земля на ботинках Бредона и что-то, принесенное тайком в ведре, – чтобы сложить два и два, не нужно быть Питером Уимзи. Но Питер Уимзи отказывается искать в нужном месте. Мисс Кверк ему покажет.

Мисс Кверк пошла дальше по коридору и подошла к двери. В этот момент дверь открылась и из-за нее показалось лицо Бредона, сильно испачканное. Увидев мисс Кверк, он скрылся, как кролик в норе.

– Ага! – сказала мисс Кверк. Она быстро толкнула дверь. Но даже шестилетний ребенок, обладая достаточным ростом и решительностью, может правильно воспользоваться засовом.

– Роджер, солнышко, не надо! Если трясти, они не будут идти быстрее. У бедных часов от этого только заболит животик. Ой, смотри, что натворил Пол со своим кроликом! Помоги ему собрать кусочки, милый, и тогда, вот увидишь, десять минут и пройдут.

Когда Питер вернулся из сада мистера Паффета, его жена и две трети потомства кувыркались на газоне с Бомбомом. Его пригласили присоединиться, и он присоединился, но голова его была занята другим.

– Странное дело, – жалобно отметил он, – хотя моя шумная семья постоянно ездит на мне верхом (что в данный момент было правдой), нужной ее части никогда нет под рукой. Где эта чума Бредон?

– Я предпочла не уточнять.

Питер встал и пошел, со впившимся в его плечо как пиявка младшим сыном, искать Бантера, который всегда все знал.

– Мастер Бредон, милорд, в данный момент занят препирательствами с мисс Кверк через дверь котельной.

– Боже мой, Бантер! А кто из них внутри?

– Мастер Бредон, милорд.

– Уф! Я боялся, что нам придется проводить спасательную операцию. Сними с меня этого инкуба и верни его ее светлости.

Все посулы мисс Кверк были бессильны выманить Бредона из котельной. Она мгновенно обернулась на голос Питера:

– Питер! Заставьте ребенка выйти наружу. У него там эти персики, и я уверена, что ему будет плохо.

Лорд Питер приподнял свои и без того достаточно удивленные брови.

– Если ваши искусные попытки не удались, – сказал он, – то будет ли толк от моих жестоких угроз, как вы думаете? К тому же, даже если бы он в самом деле  ел персики, разве следовало бы нам столь безапелляционно подавлять это естественное выражение его индивидуальности? И с чего вы вдруг вообразили, что мы храним персики в котельной?

– Я знаю, что они там, – ответила мисс Кверк. – И я не виню ребенка. Если побить мальчика за воровство, он украдет снова. Кроме того, посмотрите на эти ботинки, в которых он ходил на улицу утром, – они все покрыты сырой землей.

Лорд Питер взял ботинки и с интересом их осмотрел.

– Элементарно, Ватсон. Но позвольте мне намекнуть, что даже домашнему сыщику-практику необходима некоторая подготовка. Эта земля другого цвета, чем земля в саду мистера Паффета, и на самом деле вообще не садовая земля. Далее, если вы потрудитесь взглянуть на клумбы, вы увидите, что они не такие влажные, чтобы оставить столько грязи на паре ботинок. В-третьих, я способен справиться с любыми расследованиями внутри семьи. И в-четвертых, не приходит ли вам в голову, что с вашей стороны довольно невежливо настаивать на том, что мой сын лжец?

– Хорошо, – сказала мисс Кверк, слегка покраснев. – Извлеките его оттуда и увидите.

– Но зачем мне извлекать его оттуда и развивать у него ужасный фрустрационный комплекс, связанный с котельной?

– Как хотите, – ответила мисс Кверк. – Это не мое дело.

– Именно, – сказал Питер.

Он подождал, пока она сердито прошествовала прочь, и позвал:

– Бредон! Можешь выходить. Она ушла. Раздался лязг железа, и его сын, как угорь, выскользнул наружу, тщательно закрыв за собой дверь.

– Не очень-то ты чистый, как я вижу, – бесстрастно заметил отец. – Похоже, в котельной нужна уборка. Я и сам-то не слишком чистый, если на то пошло. Я ползал по земле за садом мистера Паффета, пытаясь узнать, кто украл персики.

– Она  говорит, что я .

– Открою тебе тайну, Бредон. Взрослые не всегда все знают, хотя стараются сделать вид, будто это так. Это называется “поддерживать статус”, и из-за этого возникает большинство войн, опустошающих европейский континент.

– Я думаю, – сказал Бредон, привыкший к бессмысленным пассажам в речи отца, – что она глупая.

– Я тоже, но я этого не говорил.

– И грубая.

– И грубая. Я, с другой стороны, глуп, но редко когда груб. А твоя мама и не грубая, и не глупая.

– А я?

– Ты эгоистичный экстраверт самого необузданного свойства. Зачем ты надел ботинки, когда пошел бродить по грязи? Гораздо легче отчистить ноги, чем ботинки.

– Там чертополох и крапива.

– Истинно так, царь! [6]  Ага, я понял, где это. Возле ручья в дальнем конце загона… Это твой секрет у тебя в котельной?

Бредон кивнул, упрямо сжав губы.

– Не поделишься со мной? Бредон замотал головой.

– Нет, вряд ли, – честно сказал он. – Понимаете, вы можете решить, что это надо запретить.

– Неловкое положение. Мой долг часто велит мне что-то запретить. Мисс Кверк считает, что я никогда ничего не должен запрещать, но я не чувствую за собой способности зайти так далеко. Интересно, что за чертовщину ты приволок. У нас были тритоны, лягушки и колюшки, а на головастиков сейчас не сезон. Надеюсь, что это не гадюки, Бредон, а то ты раздуешься и посинеешь. Я могу вынести всякую живность, но только не гадюк.

– Это не гадюки , – ответил его сын с пробуждающейся надеждой. – Хотя очень похоже. И я не знаю, что он ест. Вот что: если его можно оставить, вы не против на минутку зайти внутрь, а то вдруг он уползил из ведра?

– В таком случае, – ответил его светлость, – нам следует немедленно обыскать помещение. У меня нервы крепкие, но если он вдруг залезет в дымоход и выберется на кухню…

Лорд Питер поспешно последовал в котельную за своим отпрыском.

– Напрасно вы всегда говорите о ребенке вообще, как будто все дети одинаковы, – сказала Гарриет слегка раздраженно, потому что она очень не любила, когда ей разъясняют ее обязанности, отвлекая тем самым от их исполнения. – Даже мои трое совсем разные.

– Матери всегда думают, что их дети особенные, – сказала мисс Кверк. – Но основополагающие принципы детской психологии едины для всех. Я занималась этой темой. Возьмем наш вопрос о наказаниях. Когда вы наказываете ребенка…

– Какого именно  ребенка?

– Любого ребенка – вы повреждаете хрупкий механизм его взаимодействия с миром. Некоторые вырастают запуганными, некоторые ожесточаются, но в любом случае вы порождаете чувство неполноценности.

– Все не так просто. Не будем говорить о любом ребенке – возьмем моих. Если читать нотацию Бредону, он заупрямится. Он сам прекрасно знает, когда нахулиганил, и иногда предпочитает хулиганить и принимать последствия. Роджер – совсем другое дело. Не думаю, что мы когда-нибудь будем сечь Роджера, потому что он ранимый, легко пугается и любит, когда взывают к его чувствам. Но он уже начинает ощущать некоторую неполноценность в сравнении с Бредоном, потому что его не секут. Я думаю, нам придется убедить его, что розги – это прерогатива старшего сына. Это сгодится, если только нам не придется сечь Пола.

В этой речи было столько чудовищных ошибок, что мисс Кверк не знала, с чего начать.

– По-моему, большая ошибка – сеять в неокрепшие умы заблуждение, что в старшинстве есть какое-то превосходство. Мои маленькие племянницы и племянники…

– Да, – сказала Гарриет. – Но людей надо готовить к жизни, не правда ли? Придет день, когда они поймут, что все недвижимое имущество Питера – майорат.

Мисс Кверк сказала, что ей гораздо больше нравится французский обычай делить все имущество поровну: это гораздо  лучше для детей.

– Да, но это очень плохо для имущества.

– Но Питер не стал бы ставить имущество выше детей! Гарриет улыбнулась:

– Дорогая моя мисс Кверк! Питеру пятьдесят два, и в нем просыпаются предки.

Питер в тот момент не выглядел и не вел себя как пятидесятидвухлетний; в нем быстро просыпались гораздо более далекие и древние предки, чем английские джентльмены-землевладельцы. Он с некоторым трудом извлек змею из поддувала и теперь сидел на куче угольного шлака, наблюдая, как змея извивается на дне ведра.

– Ну и великан! – сказал он почтительно. – Как ты его поймал, старина?

– Ну, мы пошли за уклейками, а он приплыл, и Джои Мэггс поймал его своим сачком. И хотел убить его, потому что он кусается, но я сказал, что он не кусается, ведь вы научили нас различать змей. И Джо сказал: “А слабо проверить?”, а я сказал: “Пусть кусает”, и он сказал:

“Спорим?”, а я сказал: “Да, если ты мне его потом отдашь”, так что я протянул руку, но он, конечно, не кусался, и Джордж тогда помог мне принести его в ведре.

– То есть Джои Мэггс поймал его своим сачком, так?

– Да, но я знал, что это не гадюка. И пожалуйста, сэр, можете купить мне сачок, а то у Джо такой большой и хороший сачок, только он сегодня сильно опоздал, и мы думали, что он не придет, и он сказал, что кто-то спрятал его сачок.

– Вот как? Это очень интересно.

– Да. Можно мне сачок, пожалуйста?

– Можно.

– О, спасибо, отец. Можно мне оставить змея, ну пожалуйста, и чем он питается?

– Жуками, я думаю. – Питер опустил руку в ведро, и змея обвилась вокруг его запястья и заскользила вверх. – Давай, Катберт. Ты напоминаешь мне, как я был в школе и мы засунули точно такого же, как ты… – Он осекся, но было поздно.

– Куда, отец?

– Ну, был один учитель, которого все ненавидели, и мы положили ему в постель ужа. Так часто делают. Я вообще-то думаю, что ужи для этого и предназначены.

– Это большое хулиганство – засовывать змей в кровати противным людям?

– Да. Исключительное хулиганство. Ни один приличный мальчик даже не подумает о таком… Слушай, Бредон …

Гарриет Уимзи иногда с недоумением рассматривала своего старшего сына: “Знаешь, Питер, этот ребенок выглядит крайне неубедительно. Я-то  знаю, что он твой, потому что он больше ничьим быть не может.

И цвет более-менее правильный. Но откуда у него такое круглое и невозмутимое лицо и невероятно курносый нос?”

Но в тот момент, в котельной, над извивающимся Катбертом, круглолицый Уимзи и узколицый Уимзи смотрели друг на друга, исполняясь ужасного, проказливого сходства.

– О, отец!

– Не знаю, что скажет твоя мать. Нам страшно попадет. Лучше предоставь это мне. Теперь беги и спроси Бантера, нет ли у него чего-нибудь вроде мешка для муки и крепкой веревки, потому что Катберта не заставишь сидеть в ведре. И ради бога, не ходи с видом Гая Фокса, готовящего пороховой заговор. Когда принесешь мешок, пойди и умойся. Я хочу отправить тебя с запиской к мистеру Паффету.

В последний раз мистер Паффет появился сразу после ужина, объясняя, что не мог прийти раньше из-за “делишка по дороге на Лопсли”. Он был благодарен и удивлен.

– Подумать только, что это был старина Билли Мэггс со своим братом, и все из-за тех кабачков, пропади они пропадом. Надо же так затаить обиду, а? И ведь сами персиков не выставляют. Не пойму я их. Сказал, что это была шутка. Шутка? – грю. А что мировой судья скажет про такие вот шутки? Ну да главное – персики ко мне вернулись, и выставка завтра, так что, видать, ничего с ними не стрясется. Хорошо, что Билли с маль чишками не съели всю кучу.

Семейство поздравило мистера Паффета с таким счастливым завершением инцидента. Мистер Паффет усмехнулся:

– Так и вижу: Билли Мэггс и этот его никчемный братец стоят там на лестнице и ловят персики сачком мальца Джои. Во потеха была бы, если бы кто мимо прошел. Умниками себе кажетесь, грю, да его светлость и одним глазом на место не взглянули, как говорят:

“Да тут, Паффет, Билли Мэггс с братцем всю стену истоптали, что стадо слонов”. То-то дурацкий у него был вид. Конечно, теперича мне ясно, что это только сачком можно так листья обломать. Но тот незрелый-то он и не споймал. Билл, грю, будешь так ловить – не выйдет из тебя рыбака. Хорошо я его уел. Но слушайте, м’лорд, как вы узнали, что это был сачок Джои Мэггса? Он не один такой.

– Грамотный допрос нужного свидетеля, – пояснил его светлость. – Джои Мэггс навел на след, сам того не подозревая. Но не надо его винить, Паффет. Он ничего об этом не знал, как и мой мальчишка. Джо сказал Бредону одну вещь, и мне удалось сложить два и два.

– Ах да, – спохватился мистер Паффет, – я совсем забыл, у меня теперь больше персиков, чем надо для выставки, и я осмелился принести полдюжины для мастера Бредона. Прямо скажу, где-то с полминуты я думал, что это он. Только с полминуты, но, зная мальчишек, я на него подумал.

– Это очень любезно с вашей стороны, – сказала Гарриет. – Бредон сейчас в постели, но мы отдадим их ему утром. Он с удовольствием их съест и будет очень рад, что вы простили его за первые два.

– А, те!  – ответил мистер Паффет. – Не надо о них больше. Это так, просто шалость. Ладно, всем спокойной ночи, и большое спасибо вашей светлости. Надо же, – добавил мистер Паффет, пока Питер про вожал его до двери, – подумать только: Билли Мэггс и этот его долговязый братец ловят персики детским сачком с моей стены. Ну и смеху будет сегодня в “Ко роне”!

Мисс Кверк ничего не сказала. Питер ускользнул наверх по задней лестнице и через спальню Гарриет прошел к себе. В большой кровати под балдахином один мальчик спал, второй же, когда отец осторожно приблизился, сел и спросил:

– Вы сделали дело, мистер Скаттерблад?

– Нет, капитан Тич [7], но ваши приказы будут выполнены быстрее, чем вы завяжете булинь. Тем временем доблестный мистер Паффет возвратил себе потерянное сокровище, настиг преступников и повесил их на нок-рее после скорого трибунала. Он послал вам долю добычи.

– Здорово! А она  что сказала?

– Ничего. Учти, Бредон, если она извинится, придется отозвать Катберта. Гостья – это гостья, пока она ведет себя как джентльмен.

– Да, ясно. Я так надеюсь, что она не извинится!

– Надеяться на это крайне безнравственно. Если ты будешь так прыгать, разбудишь брата.

– Отец! Как вы думаете, она упадет в припадке с пеной у рта?

– Я очень надеюсь, что нет. Итак, я пошел подвергать опасности жизнь мою [8]. Если я не вернусь, помните, что я был верен “Веселому Роджеру”. Спокойной ночи, капитан Тич.

– Спокойной ночи, мистер Скаттерблад. Я вас очень  люблю.

Лорд Питер Уимзи обнял сына, превратился в мистера Скаттерблада и тихо прокрался по задней лестнице в котельную. Катберт, надежно спрятанный в мешок, дремал на грелке и никак себя не проявил, пока его несли наверх.

Мисс Кверк не извинилась, и тему персиков больше не затрагивали. Но она, видимо, почувствовала некоторую напряженность в атмосфере, так как раньше обычного отправилась в постель, сославшись на усталость.

– Питер, – сказала Гарриет, когда они остались одни, – что вы с Бредоном задумали? Вы с самого ланча неестественно тихие. Явно затевается какая-то шалость.

– Для Тича или Скаттерблада, – с достоинством ответил Питер, – нет слова “шалость”. У нас в открытом море это называется пиратством.

– Я знала, – обреченно сказала Гарриет. – Если бы я предвидела, какое разрушительное воздействие сыновья окажут на твой характер, я бы тебе ни одного не доверила. О боже! Как хорошо, что эта женщина отправилась спать, она так  мешает.

– О да. Я думаю, что она ознакомилась с детской психологией на женской странице “Морнинг стар”. Гарриет, отпусти мне сейчас все мои будущие грехи, чтобы я мог наслаждаться ими без угрызений совести.

Его жена не осталась равнодушной к этому призыву, отметив через некоторое время:

– Есть что-то прискорбно легкомысленное в том, чтобы заигрывать с собственной женой после семи лет брака. Мой господин имеет удовольствие отправиться в постель?

– Твой господин имеет величайшее удовольствие. Ее господин, который в неканоническом процессе отпущения грехов без исповеди и покаяния совсем забыл о самом грехе, был возвращен к реальности восклицанием жены, когда они проходили через гардеробную.

– Питер! Где Бредон?

От необходимости ответа его избавил ряд длинных взвизгиваний, от которых стыла кровь, и последовавший за ними невнятный вскрик.

– Господи! – воскликнула Гарриет. – Что-то слу чилось с Полом! – Она кинулась через свою комнату на туалетную лестницу, которая была связана дополни тельным пролетом с задними спальнями. Питер нето ропливо последовал за ней.

На площадке стояла мисс Кверк в ночной рубашке. Она зажала голову Бредона под мышкой и шлепала его с впечатляющим усердием, но без особого результата. При этом она продолжала визжать. Бредон, привычный к более методичному наказанию, держался невозмутимо, но няня, высунувшая голову из соседней двери, кричала: “Господи, да что ж это?” Бантер в пижаме с грохотом спустился с чердака, вооруженный длинными каминными щипцами. Увидев хозяина и хозяйку, он остановился и, смутно припомнив армейские дни, взял свое оружие на караул.

Питер схватил мисс Кверк за руку и освободил голову сына из захвата.

– Боже мой! – сказал он. – Я думал, вы против телесных наказаний.

Мисс Кверк не была настроена на этические дискуссии.

– Этот мерзкий мальчишка! – вскричала она, тяжело дыша. – Он подложил змею мне в постель. Отвратительную, склизкую змею. Змею!

– Очередное неверное умозаключение, – сказал Питер. – Я сам ее туда подложил.

– Вы? Вы  подложили змею мне в постель?

– Но я все об этом знал, – вставил Бредон, беспокоясь о том, чтобы почести и вина были распределены справедливо. – Идея его, а змея моя.

Отец одернул его:

– Я не говорил тебе  вылезать из постели.

– Нет, сэр, но вы же не говорили не вылезать .

– Вот, – заметил Питер с мрачным удовлетворением, – ты и получил то, за чем шел.

Он утешительно потрепал сына по попе.

– Ха! – сказал Бредон. – Она и шлепать-то не умеет.

– Можно спросить, – произнесла оскорбленная мисс Кверк с дрожью в голосе, – почему  меня надо было подвергнуть этому гнусному надругательству?

– Мне кажется, – сказал Питер, – что я страдал от нарастающего возмущения. Лучше дать этим импульсам естественный выход, вы ведь так считаете? Вытеснение всегда крайне опасно. Бантер, найдите мастеру Бредону его ужа и осторожно верните его в котельную. Он отзывается на имя Катберт.

Примечания

Перевод с англ. М. Бородицкой.

1

Деревенская цветочная выставка — своего рода конкурс сельскохозяйственных достижений. На ней выставляются не только цветы, но также овощи, фрукты, джемы, соленья и т. д.
обратно

2

См. Дан. 4:30–31.
—> в текст

3

На самом деле – вавилонский.
—> в текст

4

Деян. 9:1.
—> в текст

5

Читателю, надеявшемуся услышать, что лорд Питер перед сном рассказал Бредону про Шалотт, сообщим, что это – героиня баллады Альфреда Теннисона The Lady of Shalott  (“Леди из Шалотт”, 1833, вторая редакция 1842). Ей запрещалось смотреть на замок Камелот в окна своего замка, но она нарушила этот запрет.
—> в текст

6

Дан. 3:91.
—> в текст

7

Мистер Скаттерблад, по всей видимости, выдуман, а капитан Тич – реальное историческое лицо. Эдвард Тич (1680–1718), он же Черная Борода, – один из самых знаменитых пиратов, разбойничавших в Карибском море, его легендарная жизнь была многократно описана авторами приключенческих романов.
—> в текст

8

Суд. 12:3: “…я подверг опасности жизнь мою”.
—> в текст